С высоты Аконкагуа

САГА О ЧЕДВИКАХ
1870. Дон Максимилиано Эррасурис из Страны Басков основывает Viña Errázuriz в долине Аконкагуа.
1920. Внучка дона Максимилиано выходит замуж за английского инженера Чедвика.
1960. В семье Альфонсо Чедвика Эррасурис родился сын Эдуардо.
1983. Эдуардо заканчивает Католический университет Чили по специальности «промышленный инженер».
1985. Эдуардо впервые попадает на Vinexpo в Бордо.
1986. Появление Don Maximiano — первого премиального вина Errázuriz.
1993. Эдуардо сменяет отца во главе семейной винодельни.
1994. Создаёт в Лондоне Hatch Mansfield Agencies для продвижения чилийских вин. Избран директором Chilean Wine Export Association.
1995. Основан совместный проект с Мондави — Seña в Аконкагуа.
1996. Совместно с Мондави основано хозяйство Caliterra в долине Кольчагуа.
1999. Основано хозяйство Arboleda в Аконкагуа.
2003. Эдуардо читает лекции об успехе вин Чили в программе британской сети Wine and Spirits Education Trust.
2004. Выкуплены доли Мондави в Caliterra и Seña.
2005. Журнал Decanter назвал Чедвика в числе 50-ти самых влиятельных персон винного мира. Виноградник Seña полностью переведен на биодинамику.
2008. Эдуардо — Человек года в Чили, Viña Errázuriz — винодельня года (по версии IWSC).
2009. Победы над топовыми каберне Бордо и Калифорнии на слепых дегустациях в Гонконге и Нью-Йорке.

"Берлинские" дегустации
23 января 2004 года Чедвик устроил большую дегустацию с представительной командой экспертов. Ее потом назвали «событием года». Сравнивали вслепую по шесть вин из Чили, Франции и Италии. Победило Viñedo Chadwick 2000, обошедшее Margaux, Lafite и Latour. С тех пор такие пробы Чедвик проводит регулярно. 

Мой прапрадед-англичанин прибыл в Чили, чтобы искать золото, а нашёл чилийскую невесту и остался там навсегда. Я пятый Чедвик на этой земле и шестой винодел в клане Эррасурис. Вино — дело семейное, и вся семья им занимается, например, мой племянник стал энологом.
 

Я начал работать на виноградниках ещё подростком. Зимой, на холоде, подрезали лозы — это было уроком на всю жизнь. Научиться чему-то можно, только если делать это самому руками. Поэтому когда я решил научиться торговать нашим вином за границей, я просто стал сам ездить и продавать, по бутылке.
 

То, что вы имеете сейчас под названием «чилийское вино», возникло не на пустом месте. Это плоды работы целых поколений. Испанцы начали делать вино в Чили с XVI века, в XIX-м были тесные связи с Францией, мы много оттуда экспортировали.
 

Чилийцы, разбогатевшие на месторождениях селитры, много инвестировали в свои новые виноградники. Они привозили из Европы не только лучшее оборудование, но даже дизайнеров винных этикеток.
 

В XX веке чилийские власти все время боролись с пьянством. Дошло до того, что благоденствовавшую раньше отрасль почти уничтожили. Новый виток начался только в 1980-х.
 

Мой отец был знаменитым игроком в поло. У него было даже свое поле для тренировок рядом с нашим домом в Майпо. Но он решил засадить его виноградом. Теперь с него делается Viñedo Chadwick.
 

В 1983-м я стал работать вместе с отцом. Нам пришлось сокращать урожайность с 20-ти тонн на гектар до пяти. Мы отказались от механизации и перешли на ручной труд. Сожгли все старые бочки и с тех пор почти каждый год обновляем оборудование винодельни по последнему слову.
 

Осознанный экспорт чилийских вин начался только в середине 1990-х. Сейчас мои семейные винодельни экспортируют до 90% того, что производят. Это совершенно изменило нашу самооценку. Двадцать лет назад наши первые удачные образцы мы показывали иностранным критикам очень робко.
 

В 1990 году я познакомился с Робертом Мондави. После успеха Opus One он хотел снова показать миру, кто он такой. Доказать, что он никогда не ошибается и что если он сказал, что будущее за Новым Светом, то так и будет. В общем, он искал в Чили партнера и встречался со всеми известными виноделами. Мне тогда было 30 лет, и я очень-очень гордился тем, что Мондави выбрал нас.
 

Я возил Роберта с его женой Магрит по разным деревням. Четыре года мы искали землю для нового проекта. Мондави говорил: «У вас рай для виноделия! Есть самые разные почвы, мягкий климат и никакой угрозы болезней лоз. А настроение такое же, как было в Напе, когда мы только начинали в 1960-х. Было понимание потенциала, но еще не знали, как делать великие вина». Он убедил меня, что потенциала у Чили не меньше.
 

Он держал в голове формулу успеха Opus One, которое сделал вместе с Ротшильдами. Те, кстати, тоже от опыта с Opus One отталкивались, когда затеяли свой чилийский проект Almaviva. Но мы с Мондави опередили их с нашим Seña с холмистого терруара.
 

Люди легко узнают чилийское каберне. Этот сорт помог нам заявить о себе как о регионе, который можно ставить в одной плоскости с Бордо, Калифорнией и супертосканой в поисках лучшего каберне в мире.
 

Чилийский терруар для каберне — нечто среднее между дождливым Медоком и солнечной Бароссой. У нас теплее, чем в Бордо, и нет дождей во время сбора урожая, но при этом гораздо прохладнее, чем в Южной Австралии. Отсюда и стиль вина, в котором сочетаются тонкость, элегантность бордо и фруктовая насыщенность Нового Света, но без «джема» и перезрелых нот.
 

Когда в Бордо случается великий урожай, это значит, что кроме жестких танинов в винах много фруктовости. У нас фруктовость всегда присутствует, а танины жесткими не бывают.
 

Seña — ассамбляж на основе бордоских сортов с добавлением наших местных. Хотя мальбек и карменер — это ведь тоже бордоские сорта, только они переселились в Аргентину и Чили в XIX веке, когда в Бордо их после эпидемии филлоксеры решили не возрождать.
 

Я прекрасно помню то время, когда мы искренне считали карменер клоном мерло, пока французский профессор Жан-Мишель Буссико не объяснил нам в 1994 году, что это за сорт. Это стало началом новой эпохи в Чили. Карменер стал нашей гордостью, и его пропорция в виноградниках будет расти.
 

Другой обещающий сорт для нас — сира. Пока это только 2% виноградников. Затем — пино нуар. Нет, мы не думаем «подсадить» с ними Австралию и Орегон, которые сделали себе имя на этих сортах. Мы просто печемся о своей разносторонности.
 

Наш сира, как и каберне, где-то посередине между пряностью, фруктовостью Бароссы и кожаными, животными нотами Северной Роны.
 

А вот в случае с совиньоном блан мы будем серьезно соперничать с Мальборо. В активно развивающихся прохладных прибрежных регионах Чили он получается действительно похожим на новозеландский, с ароматом крыжовника. В Касабланке у него другой стиль: южный и жаркий.
 

Клоны лоз мы ввозим из Бордо и Калифорнии, из питомника института Дэвиса. Но их приходится пропускать через карантин, ведь в Чили нет и никогда не было филлоксеры. Мы также развиваем свою базу саженцев, которые часто используем без привоя, на родных корнях.
 

Чили прекрасно себя чувствует сегодня. Мы входим в пятёрку ведущих экспортёров вина после Италии, Франции, Австралии. Австралийцы, конечно, очень агрессивны на британском рынке, но, пусть они на меня не обижаются, их винную отрасль трясет, как на американских горках. А мы развиваемся поступательно.
 

По программе «Стратегия-2020», которую я принял в бытность директором маркетингового бюро Chilean Wine, объемы производства вин Чили должны вырасти вдвое за 10 лет. Но главное, конечно, чтобы качество росло еще быстрее, потому что наше будущее за премиальным сегментом.
 

Какую нишу ни возьми, в Чили можно делать вино гораздо дешевле, чем где бы то ни было. У нас дешевая земля, дешевая рабочая сила. У нас не болеет виноград и не бывает плохих, неурожайных лет, когда мы оказывались бы в минусе. Чили — лучшее место на земле, чтобы выращивать виноград для вин всех ценовых категорий.
 

Если, продолжая мысль Мондави, сравнивать Чили с Калифорнией, хорошо видно, что мы развиваемся гораздо быстрее. Калифорнийцы 90% своего вина продают в США. У нас нет такого внутреннего рынка. Зато в Европе сегодня чилийские вина знают гораздо лучше, чем американские.
 

Гонконг — хаб всего Дальнего Востока. Победив на рынке там, мы победим и в Китае, и в Японии. Всем уши прожужжали с китайским рынком, но что поделаешь — это так. Они смогли сделать лучшие бордо недоступными, это теперь коллекционные вина для мультимиллионеров. Впрочем, тем лучше для Чили.
 

Мое главное хобби — альпинизм. Когда я забрался несколько лет назад на Аконкагуа — величайшую вершину обеих Америк (6962 м над уровнем моря) — я многое понял и о себе, и о своей стране. Вершин впереди ещё много. Мы не раз удивим мир.